Io везде и во всём. Для врагов это великий разрушитель, для ученых мужей — блеск божественного ока. Этот непостижимый сгусток жизненной силы находится одновременно на всех уровнях бытия, а малейшие фракции его сущности воплощаются в физическом мире в каждое отдельно взятое мгновение времени. Подобно великим близнецам-всадникам, Тьме и Свету, Io — древний путник, чье истинное происхождение затеряно в веках, Предвечный вселенной, сила, что старше самого времени, пришелец из миров за пределами понимания смертных. Io — не что иное как совокупность всех сил притяжения и отторжения в материальном поле, разумное проявление заряда, удерживающего сущее вместе. Присутствие Io в материальном мире фиксируется только в контролируемых искривлениях векторов этих сил. Будучи благожелательным по своей природе, Io может связываться с союзниками и передавать по энергетическому каналу свои непостижимые магнетические силы, делая их сильнее и выносливее. Никому не ведомы ни его мотивы, ни истинная мощь. Io — гость в физическом мире, напоминающий, что вселенная полна загадок и тайн.

Далеко на западе, в горах, лежащих за Долиной прорицаний, лежат остатки древней силы, толики первозданной энергии, прорастающей глубоко в высокогорных лесах. Говорят, что то, что там растет — растет странно. Это место свято для сил природы, и его держат сокрытым и недоступным. Бесчисленны ловушки и опасности, покрывающие ту землю — всепоглощающие травы, смешанные животные и ядовитые цветы — но нет среди них ничего настолько же грозного, как могучие энты-защитники. Они — старцы-исполины, которым поручено сохранять мир в той опасной земле, и не давать тем, кто живет в ней, позариться на то, на что не положено, а тем, кто снаружи — вторгаться без причины. Неисчислимые века они сторожили свою землю, несокрушимые и непотревоженные, и лишь отчасти знающие о меняющемся снаружи мире. Однако с расширением внешнего мира живущие снаружи прознали о святой земле и с каждой зимой становились все упорней и упорней. Вскоре они нагрянули, снарядив себя устройствами, чтобы рубить, и пламенем, чтобы жечь, и часто энты задумывались: что же это за хрупкие, изобретательные и жадные существа? Что же случилось с тем зеленым миром? Пришел и ушел век раздумий, тысяча теплых лет, погруженных в длинные, ведомые традициями, исследования, а между тем все больше и больше вторженцев приходили и питали их землю. Когда все, что когда-то цвело, уже завяло, любопытство перебороло осторожность. Было решено: единственный защитник будет отправлен во внешний мир, и ему будет поручено ходить по нему до тех пор, пока вновь не поднимутся ледники, и следить за меняющейся землей и населяющими ее существами, и узнать, какие еще неизвестные опасности могут грозить их священной земле.

Глубоко в Скулящих горах, в долине, что под Разрушенным городом, древний орден Ойо веками практиковал свои ритуалы священного помутнения, соединяясь с миром духов посредством грандиозных хмельных праздников. Рожденный плотской матерью от отца-небожителя, молодой Мангикс стал первым, кто совместил в себе таланты обеих линий. Он занимался с величайшими эстетами Ордена, со временем заполучив с прилежной верностью к напиткам право соревноваться за титул Хмелевара — высшего звания во всей спиртотворческой касте. Девять дней Мангикс сражался и пил до последнего, — оба аспекта были одинаково важны — стараясь одолеть и перепить старшего мастера. Девять ночей они шатались и крутились, спотыкались и наносили удар за ударом — и так до тех пор, пока воин постарше наконец не свалился на землю в пьяном ступоре, и его соперник был наречен новым Хмелеваром. Теперь новый, молодой Хмелевар взывает к силе предков Ойо, дабы те дали ему скорость в обращении с посохом. К своим предкам-небожителям он взывает, когда пользуется магией. И, подобно всем предыдущим Хмелеварам его родины, его послали путешествовать по миру с единственной целью. В бродяжничестве он постигает просвещение сквозь принятие алкоголя, пребывая в постоянных поисках ответа на древнюю духовную загадку; пытаясь надумать ту самую мысль, которая вновь воссоединит духовный и материальный миры.

Преданность священной алхимии была традицией рода Темноваров, но никто еще никогда не показывал столько изобретательности, амбиций и безрассудства, сколько проявил юный Раззил. Повзрослев, он оставил семейное дело и решил попробовать себя в производстве золота. В присущей ему манере он объявил, что обратит в золото целую гору. Спустя два десятилетия исследований, вложений и подготовок он с треском провалился, попав за решетку за множественные разрушения, причиненные экспериментом. Однако Раззил был не из робкого десятка и тщательно обдумывал варианты побега, чтобы продолжить свои исследования. Когда его новым сокамерником оказался свирепый великан-людоед, алхимик увидел в нем столь желанную возможность для побега. Уговорив гиганта не съедать его, Раззил начал тщательно составлять настойку из плесени и мха, найденных во время исправительных работ. Через неделю она созрела. Когда великан выпил зелье, он впал в ослепительную ярость, разорвал железные прутья, разнес стены и перебил всю стражу. Скоро они затерялись где-то в лесу, окружавшем город, оставив за собой следы разрушений и никаких признаков погони. Когда действие тоника отошло, людоед чувствовал себя вполне хорошо и выглядел счастливым и вполне энергичным. Решив работать вместе, с тех пор парочка собирает материалы, необходимые Раззилу, чтобы в очередной раз попытать удачу.

Порожденный агонией священного мира Нотл, первым, что увидел Huskar, открыв глаза, был одаренный жрец теней Dazzle, накладывающий на него таинственное заклинание. Вопреки древним обрядам ордена Дезун, душа Huskar была спасена от вечности, но, как и все, побывавшие в мире Нотл, он необратимо изменился. Более неподвластная смертной плоти, его собственная кровь обратилась в источник невообразимой силы, каждая пролитая капля с лихвой возвращалась лютой, горящей энергией. Однако этот новообретенный дар привел в ярость Huskar, ведь спасением из Нотла Dazzle лишил его места среди богов. Он был лишен собственного священного жертвоприношения. Со временем старейшины ордена собрались увеличить свое влияние и решили, что Huskar станет устрашающим средством в их кампании. Однако перспектива стать лишь орудием ордена, что отказал ему родовых правах, повергла его в еще большее уныние. Как только на горизонте возникли первые огни восходящей войны, он покинул отчий дом, чтобы найти новых союзников и достойный повод выпустить наружу силу, которую способно дать его абсолютное самопожертвование.

Ревнитель Громобой с раннего детства служил ордену, посвятившему себя подвигам во имя Всезнания. Прожив так много лет, он, будучи праведно верящим в свое дело, не раз отправлявшимся в далекие края рыцарем, никогда не ставил свою веру под вопрос — их дело было правым, а кто был не с ними — тот был против них. В самом начале его, и без того готового на подвиги, подстегивали юношеский кураж и молодость. Однако шли долгие годы крестовых походов, и вот сходили в могилы на краю дорог те, на службу к которым он когда-то поступал; вот один за одним пали в бою с жуткими, злыми сущностями, не признающими Всезнание, его братья по оружию, вместе с которыми он в детстве оказался в ордене; вот погибали его же собственные оруженосцы во многочисленных засадах, под натиском ужасных погодных условий далеких стран, от всевозможных болезней... Так, шаг за шагом, Громобой потерял былую уверенность в своих клятвах — и во всем их крестовом походе. Отколовшись от военных сил ордена, он отправился обратно в Эмарак, город на утесах, знаменитый своим пещерным храмом, где и находились жрецы Всезнания. Ревнитель нашел их и бросил вызов. Никто прежде не смел высказывать подобной наглости, и Громобоя поначалу пытались сбросить с утеса для жертвоприношений, но сколько бы человек на него не набрасывались и какие бы заклинания на него не обрушали — его так и не удавалось сдвинуть с места. И пролился на стойкую фигуру воина небесный свет — тогда служители храма поняли, что Всезнание избрало его, чтобы открыться. Отойдя прочь от избранного, они пропустили старейшину, чтобы тот открыл Ревнителю дверь в их святая святых, где хранились не свитки древней мудрости, не легендарные реликвии, в которые надо было для начала самому поверить, а туда, где находился тот, кто испокон веков жил внутри скалы — более того, тот, кто сам создал эту скалу бесчисленное множество лет назад, чтобы защититься от опасностей внешнего мира. По легенде, именно так мир был создан Всезнанием. Тогда рыцарь всё осознал. У него не было более никакой причины сомневаться в истинности веры. Быть может, Всезнание и не было никаким создателем мира, но оно было реально. Теперь поход паладина имел смысл. За его целительными способностями и воинской храбростью стоят реальные силы, а не какие-то выдумки.

Ратлтрап — выходец из того же смышленого народца, что и Sniper и Tinker, и он также компенсирует свою низкорослость механическими приспособлениями и хитростью ума. Сын часовщика, Ратлтрап много лет учился ремеслу отца — до тех пор, пока война не сошла с гор и не унесла из равнинных поселений мирные профессии. «Теперь твое ремесло — война», — сказал ему умирающий отец, пока деревня их прадедов дымилась, обугленная и сожженная. Плох тот ремесленник, который винит инструменты, и Ратлтрап был не из тех, что придумывал отговорки. Похоронив отца в руинах деревни, он устремился превратить себя в величайший инструмент войны всех миров и времен. Он поклялся, что его больше никогда не застанут врасплох — и соорудил, используя свои знания, механические доспехи, в сравнении с которыми снаряжение иноземцев было подобно консервным банкам. Теперь Ратлтрап живет вместе со своими устройствами — некрупный, но смертоносный воин, разрушение и засада для которого стали способностями, работающими почти автоматически и точно, как часовой механизм. Механик смерти, он быстро кончает жизнь неподготовленных противников с помощью своих творений и несет с собой новый век военной экипировки. Который час? Час Clockwerk!

Много лет рыцарь Дэйвион выслеживал легендарного древнего дракона, но когда наконец предстал перед своим врагом, страшно разочаровался: ужасающий Слайрак состарился и ослабел, его крылья были потрепаны, плоть прогнила, клыки отупели, а огненное дыхание было не страшнее коробка отсыревших спичек. Не видя чести в его убийстве, молодой рыцарь хотел уйти и позволить старому врагу спокойно умереть. Но в его мысли проник голос: Слайрак прошептал, что рыцарь окажет ему честь, позволив умереть в бою. Рыцарь согласился, и был вознагражден за проявленное милосердие: как только он вонзил свой меч в грудь дракона, тот воткнул свой коготь ему в горло. Когда их кровь смешалась, Слайрак передал ему свою стойкость и мудрость веков. Смерть дракона скрепила их союз. Так и родился Dragon Knight. Древние силы дремлют в рыцаре, просыпаясь, когда он зовет их себе на помощь; или, возможно, это дракон взывает к рыцарю…

Детство Карроха прошло несладко. Мать его умерла при родах. Отца, кузнеца при последнем короле Слома, казнили, растоптав насмерть, когда ребенку было пять лет. Тогда Карроха поселили в королевский зверинец, где он рос среди животных из королевского зверинца: львов, обезьян, оленей-падунов и других, менее известных существ, в которых не всякий верил. На седьмой год жизни парня королевский лазутчик привел во дворец новую тварь. Ее подтащили к королю, закованную в цепи, и та заговорила, хоть и не двигала ртом. Просила она об одном: свободе. Король лишь рассмеялся и приказал зверю выступать ему на потеху, а когда тот отказался, огрел его своим Диким скипетром и приказал отправить тварь в темницу. Следующие месяцы мальчик тайком проносил к существу еду и лекарства, но они лишь слегка отодвигали полное истощение. Без слов зверь говорил с мальчиком, и со временем их связь усилилась настолько, что Каррох понял — он может поддерживать разговор. Более того, он научился общаться со всеми обитателями королевского зверинца. В ночь, когда зверь умер, мальчик впал в ярость. Он повел чудищ войной на прислужников короля, отперев клетки и выпустив зверей на дворцовые земли. В погроме был насмерть закусан, заклеван и зацарапан и сам последний король. Пока царила неразбериха, Каррох освободил одного из королевских оленей, и тот поклонился в ответ, а затем, с Каррохом на спине, перемахнул через высокие стены дворца, унося того из проклятого места. Теперь повелитель зверей Каррох по прозвищу Beastmaster уже взрослый мужчина, но он не потерял способности говорить с дикими зверьми. Сирота из королевского зверинца превратился в неукротимого воина природы.

Адмирала могущественного кладдского флота Kunkka послали защищать острова своей родины, когда демоны Катаракты решили нанести решительный удар по землям людей. Начались годы нерешительных диверсионных вылазок и тщетных масштабных нападений. В конце концов флот демонов направили всю свою эскадру к Дрожащему острову. В отчаянии маги-фаталисты Кладда провели свой последний ритуал — и тысячи древних духов явились, дабы защитить флот. Но даже это с трудом можно было назвать преимуществом в борьбе с флотом демонов. Пока кладдские корабли тонули один за другим, адмирал отдувался на вражеских — топя судна древней магией. Однако в разгаре битвы между людьми, демонами и призраками далекого прошлого что-то, должно быть, пробудило четвертую силу. Вокруг немногих целых кораблей в воздух взмыли гигантские волны цунами, и в сердце боя явился Мэльрон Щупальцеликий. Его склизкие конечности бросали корабли в разные стороны, разбивая кладдские фрегаты о судна Катаракты. Никто не может точно сказать, что же произошло в гуще того столкновения. Катаракта с демоническими воплями затянудась обратно в пустоту, брошенная своими обитателями. Kunkka стал адмиралом, чей флот — единственное судно, которое бесконечно повторяет последние секунды своей жизни. Но пережил ли ту бурю сам Kunkka, или на поле боя выходит лишь его дух? Этого не знает даже Tidehunter — тот, кто и призвал Мэльрона в пучине боя.